Джонатан, Джонатан, Джонатан.

И на что этому мудаку такое красивое имя? Библейское, мать его, пророк Ионафан, «божий дар».

Окей, да, Итан зашел в городскую библиотеку – ему нужно было вернуть просроченные книги, так что он заодно заглянул в толкователь. Слово «натан», кстати, переводится с иврита как «дал».

Вот уж дар и вот уж дал, конечно.

Еще есть такой сорт яблок — Джонатан — и самая старая черепаха в мире. 

Да, Хилл тот еще фрукт и тормоз.

— Проваливай из моей головы, мудила.

Пиво мерзко горчило, да и на вкус в целом было не лучше мочи. Не то чтобы Итан пробовал на вкус мочу, но представлял ее себе именно так. Еще и по цвету один в один свежая утренняя порция.

Дерьмо.

— Что ты сказал?

Итан обернулся. Со спины к нему подошла Кэрри, хозяйка дома. Окей, хозяйка на время отсутствия своих родителей, которые вряд ли представляли, сколько пьяных подростков набилось в их уютное двухэтажное жилище. Судя по звукам пылкой подростковой страсти со второго этажа, кто-то, вероятно, трахался. Прямо на их кровати.

Кэрри предусмотрительно убрала все, что можно разбить и сломать. Кэрри предусмотрительно заперла свою спальню, а родительскую оставила открытой. Это был маленький грязный секретик Кэрри.

Кэрри в принципе умная девочка. И красотка, конечно.

Возможно, они бы даже дружили, не будь Кэрри популярной, а Итан… Итаном.

— Да так, – он заторможенно посмотрел на содержимое третьего, кажется, стаканчика, который кто-то, спешащий в туалет проблеваться, торопливо всучил ему в руки, — сам с собой разговариваю, — Итан скосил на одноклассницу взгляд исподлобья, — я же фрик, мне положено.

— Брось, — Кэрри вальяжно облокотилась боком на стену, которую Итан ответственно подпирал спиной уже минут двадцать, — ты не видишь свои перспективы.

— Просвяти меня. Заодно можешь рассказать, зачем ты меня пригласила.

— Если ты расскажешь, зачем пришел, — поправив тонкую лямку платья, Кэрри лукаво улыбнулась.

— Ты увиливаешь от ответов, — Итан усмехнулся. — Хотел расслабиться… наверное. Как это делают обычные подростки. Ну, знаешь, на которых не нападают оборотни, чьи отцы не шерифы, и на чье личное пространство не всем насрать.

— Оу, — Кэрри вздернула брови, — тяжелая неделя?

— Тяжелая жизнь, — фыркнув, Итан тоже облокотился боком, повернувшись к Кэрри лицом, — ну, так что? Почему я здесь?

— Мне было любопытно — с тобой происходит столько всего интересного…

Кэрри закусила губу. Итан скосил взгляд на ее рот – красная помада приманивала к себе взгляд – опустился ниже, к шее, ключицам. Декольте.

И ничего.

Конечно, ничего. Будь она широкоплечим мужиком на двадцать лет старше с колючей вечерней щетиной и желтыми глазами, было бы что-то. О, было бы нечто.

— Интересного? На меня объявил сезон охоты спятивший оборотень-медведь, а чуть менее спятивший оборотень-волк нянчится со мной по просьбе отца. По-моему, интересно — не самое точное определение ситуации.

А еще он меня не трахнул только по счастливой случайности.

Нет, об этом отец его не просил.

— А какое точное?

Итан нахмурился.

– Не знаю. Точно не “интересное”. И ты, кажется, что-то перепутала: я не идиот, я знаю, что все считают меня неудачником. Неудачником, который притащился на вечеринку к Кэрри Прескотт. Кто-то даже спросил, как я сюда пробрался… мне кажется, мне пора.

Итан почувствовал себя пьяным. Злым. Одиноким, несчастным, отвергнутым. Лишним, но это полбеды - лишним он чувствовал себя даже в собственной спальне.

Джонатан вернул ему машину пару дней назад. Крис наконец-то починил его служебную тачку – в школе ходили слухи, что за день до этого Крис наведывался в больницу со сломанными пальцами, – и Итан наконец-то мог ездить в школу самостоятельно.

Джонатан с ним почти не разговаривал. Взялся за самостоятельное расследование, не отвечал на звонки, не писал, мать его, писем. Не открыл чертову дверь, когда Итан пришел “просто поговорить”.

Поэтому, когда Кэрри Прескотт подошла к нему в школе, на глазах у всех, и пригласила на свою вечеринку, он согласился, и плевать он хотел, для чего она это сделала – потому что ей любопытно или просто хотелось поглумиться.

– Останься, – Кэрри дотронулась до его плеча, – мы играем в “семь минут в раю”.

И Итан, неожиданно даже для себя, остался, хотя интуиция выла не хуже полицейской сирены, что пора делать ноги.

– Итан, – когда все собрались в холле, Кэрри запустила руку в ведерко со свернутыми в трубочку бумажками, и достала оттуда две. – И… – она посмотрела на бумажку и обвела хитрым взглядом друзей, прежде чем зачесть второе имя. – Кевин.

Итан выпрямился, почувствовав, как ноги становятся ватными, и как от пальцев, сжимающих стаканчик, отливает кровь.

Отыскал взглядом Келлера.

Келлер улыбался. Келлер улыбался кровожадно.

– Сука, – одними губами прошептал Итан, уставившись на маленькую сучку Прескотт. – Я сваливаю. Посмеялись? И ладно. Идите нахер.

Кто-то схватил его со спины, заломал руку. Итан выронил стаканчик, облившись, и зашипел. Кто-то один захихикал, за ним начали смеяться почти все. Кто-то сделал музыку тише.

Итану стало страшно.

– Расслабься, Майерс, – Кэрри игриво засунула мятые бумажки с именами в его передний карман, задержав в нем руку на секунду дольше приличного. – Семь минут. Ваше задание – узнать друг друга получше.

Первым делом в кладовке Кевин познакомил нос Итана с обоями в миленький цветочек (он успел приметить это, пока за ними не закрылась дверь), впечатав в стену. Переносица заныла, но обошлось без крови.

Музыка за дверью снова стала громче.

Стала очень громкой.

– Мог бы просто избить меня в школьном туалете, к чему такие…

– Закрой рот, Майерс, – Кевин прижался к Итану, вцепился в волосы и потянул на себя, заставляя запрокинуть голову. Итан чувствовал, как он горячо, тяжело, злобно дышит, но здесь было что-то еще. Что-то такое…

Что-то вроде того, когда его сбил с ног Джонатан, будучи волком.

– Кевин, – голос был низкий и хриплый, испуганный, но с вызовом, – у тебя там что… что-то в кармане? Или ты просто, ну… так рад меня видеть?

Келлер тут же отпрянул, словно ошпаренный. Итан развернулся. Было темно, абсолютно, но в громком дыхании Келлера отчетливо слышалось перевозбуждение. Нелепое, подростковое.

Итан криво заулыбался, хоть и лицо онемело от страха, когда футболисты затаскивали его в подсобку. Вместо того, чтобы остаться на месте, сделал шажок к Келлеру, и в тесной каморке этого было достаточно, чтобы упереться в него грудью.

Кевин молчал. Итан тоже молчал.

Адреналин разгонял кровь, ее отправлял алкоголь, в голове звучал голос Джонатана.

Выметайся.

Окей, Хилл, твоя взяла. Детское время закончилось.

Итан повернул голову вбок, прикоснувшись к щеке Кевина носом. Кевин шумно выдохнул.